Глава 2. S for Surprises
Хреново мы вчера расстались с Драко. Даже не поговорили после: он ходил по залу и вообще никого к себе не подпускал… да и я не горел желанием устраивать очередную сцену. А она бы была.

После того как министерская машина с Панси и Роном уехала, все еще долго гуляли и балагурили. Да и когда еще встретимся и повеселимся? Ах да… возможно, очень скоро, ведь вчера я сделал предложение Джинни.

С какого хера?

Сейчас было раннее утро, ее длинные прямые волосы рассыпались по подушке и моей груди, но Джинни не спала — она сжимала мою руку, играясь с пальцами. Так я любил делать с Драко, пока он не вырывал руку и не вставал, начиная одеваться…

Теперь еще надо продумать, как ей сделать предложение, что сказать, купить кольцо… Странно, но мне совсем не хотелось дарить Джинни обручальное кольцо мамы. Разве это не традиция?

Я вдруг отчетливо понимаю, что Малфой в который раз прав – от нас этого ждут. Все вокруг этого хотят, включая Джинни. Но не меня. Просто она – стабильность. Стабильность, которую не хочешь терять, но за которую иногда хочется спрятаться.

Это как поиск новой работы. Ты начинаешь искать ее до того, как бросишь старую.

Что ж за жизнь-то такая? Вроде герой Магического мира, могу делать, что хочу, но мне показывают огромный кукиш. Эх, как же опять захотелось на мальчишник Рона… Опять нажраться, опять нормально потрахаться. Я бы, наверно, выпил это зелье сразу же, хотя, зная все наперед, уже бы и не пил.

Малфой. Малфой. Малфой... Что делать? У нас с ним никогда не выходит просто поговорить.

Я только хмыкнул, кусая попавшую прядь волос Джинни. У нас будут рыжие дети. Все веснушках… люблю веснушки… они есть у Малфоя на плечах… он их ненавидит. Придурок. Но наши дети с Джинни будут с зелеными или светло-карими глазами. Кошмар, поди, от меня детям точно достанется только ушная раковина. Кажется, это где-то вычитала Гермиона.

А потом рыжие поработят мир.

Хотя, мои гены могут оказаться сильнее. Мерлин, пожалуйста, только не девочка. Я хочу мальчика и… мальчика. И не рыжих.

А чего я парюсь?

— Джинни, ты хочешь детей? – мы же оба должны быть в этом заинтересованы.

— А ты?

— Ну, я как бы тебя спрашиваю, — меня всегда выводили из себя эти вопросы на вопрос. Я, бля, тоже так умею и часто этим пользуюсь, но со мной такие штуки шутить не надо. Правда, я опять сказал это про себя, и меня, естественно, никто не услышал…

— Я… не знаю, может еще рановато?

— Меня мама в восемнадцать родила.

— Ну, ты тоже сравнил времена… и, знаешь, после нашей свадьбы я хочу первое время побыть просто миссис Поттер, Гарри. Может, через год… — она подняла на меня лицо, положив подбородок на грудь. Я нахмурился, а она заколебалась, — хотя, знаешь, как все решится, так и будет. После свадьбы я перестану принимать зелья, и там как Мерлин даст.

Она, успокоившись, улеглась мне на плечо. Действительно, иногда надо отпустить ситуацию… Нужны ли мне вообще дети? Да нет… Просто Уизли всегда ассоциируются с большой семьей, да и просто я люблю крестника. Теду сейчас шесть лет, растет хулиганом, метаморф, как и его мама. Я все же грустно вздохнул, скучая теперь и по Ремусу с Тонкс — я не судья, но они не должны были погибнуть. Вот я и хочу себе такого ребенка, как Тед… или двоих…

Я с трудом вспоминал, какой сегодня день недели и что надо успеть сделать. Со свадьбой Рона все пришлось откладывать на потом, так что сейчас должны начаться сумасшедшие дни… Да еще и будет подготовка к нашей с Джинни свадьбе.

Но, кажется, мне не суждено было провести этот день нормально… Как и, наверное, все последующие.

— Сегодня вечером к нам приедут родители. Мама и отец счастливы, но ты сам понимаешь, надо спросить их благословения…. Да и твой день рождения, жаль, что Рона с Панси не будет… Почему ты опять не хочешь устроить что-то большее, чем семейный ужин?

Я не ответил. В голове у меня был другой вопрос: когда она успела им сообщить? Наверное, вчера на свадьбе. Сам я видел Артура и Молли только вскользь: они были на самой церемонии, а потом уехали. Этому союзу и выбору Рона они были не особо рады.

И вот тогда я понял, что моя жизнь, бывшая, рушится, как невъебенно огромный карточный домик. Джинни переезжает. Это понятно по ее «нам». Я сегодня не поработаю – это понятно по «приедут родители», а ведь до этого мне еще надо будет найти ей кольцо, какой же я дурак!.. А, ну да… еще от меня хотят утреннего секса. Прохладная рука скользила по груди, опустившись ниже и обхватив член. Так и хотелось сказать ей: «Обломись». Но я не мог. Мерлин, ну почему ты не вырвал мне язык? Почему в такие моменты я становлюсь безвольным?

Поразмыслив, я поступил так, как делал уже пару раз. Я представил, что со мной сейчас Малфой. Да… это его рука… Понеслись.


* * *
— Это тебя что так завело? Ты сегодня словно сам не свой, — Джинни, мне казалось, немного пьяно улыбалась, стоя ко мне спиной и одеваясь. Это несовместимость между мужчиной и женщиной просто убивала. Мы после секса – устаем, немного выматываемся, хотим полежать, поспать, не лапать друг друга, а просто ощущать свое тело. У баб же наоборот – они, словно вампиры, высасывают энергию — и подавай им и ласки, и разговоры, и вообще вставай и иди работать. Как так можно?

— Гарри?

О, я совсем забыл, что молчал. Так нельзя. Мы вместе уже кучу времени, я даже не помню сколько, а Джинни меня любит вообще с одиннадцати лет. Нельзя быть бесчувственным хряком.

— Да, милая… хороший вечер. Надо домовиков попросить приготовить что-нибудь подобающее.

— Я все сделаю сама.

Она повернулась ко мне, ее глаза сияли. Добрая моя, в помятом платье, с довольной улыбкой. И чего я взъелся?

— Как скажешь.

— Отлично, — я получил поцелуй в щеку, и Джинни уже направилась к камину. Она любит порядок и контроль, — тогда сейчас я к себе, скоро увидимся.

— Как скажешь.

Мелькнула ярка вспышка, и на ковер у камина начал падать серый пепел. Появилась навязчивая мысль, что я знаю свое будущее. Я поднялся и подошел к шкафу, вытаскивая вещи, чтобы одеться. Порывшись в носках, выбрал пару подходящих по цвету и, поддев пальцами ног, вернул выпавшие обратно в их отделение… которое смутно располагалось в нижней части шкафа.

Так о чем это я? Да… Джинни… она ведь станет как Молли, это ее пример для подражания. Черт, я видел в ней мать, сестру, жену. И хотя сердце от этого ощущения не начинало щемить, как в детстве, я понимал, что мы все равно будем вместе. У нас будут дети. Двое? Трое? Не важно. Мы придумаем им имена, у нас будут воскресные обеды, любимая песня, любимое блюдо, любимое место в городе.

Я выпал в осадок, садясь и пытаясь надеть носок на руку. Я так не хочу. Я не хочу долбаную размеренную жизнь, все по расписанию, строгий голос, поварешкой по рукам и семейные собрания, если кто-то разобьет гребаную вазу. Мама родная, где тут выход?

Одевшись, я спустился вниз, вообще не помня, сколько потратил на все это времени.

— Кикимер!

Старый эльф появился тут же, почти без хлопка, поклонившись. На белоснежной наволочке болтался блестящий орден — за борьбу против Волан-де-Морта. Он чистил его каждый день.

— Да, хозяин, Кикимер готов служить.

— Приберись у меня в спальне.

— И в той, где вы спите с мастером Драко? – мне показалось, или в голосе была насмешка? Пусть и добрая, понимающая, но она заставила меня мысленно протрезветь и быстро повернуться к домовому и сесть на одно колено.

— Что ты об этом знаешь? – ну да, логичный вопрос, он же эльф! – Ладно, Кикимер, только ничего не рассказывай Джинни, ладно?

— Кикимер будет молчать о привязанности хозяина Гарри, он ничего не посмеет сказать мисс Уизли, — домовик кланялся часто, едва не касаясь лбом пола.

— И да… приберись и там… Я пойду.

Уже ни о чем не думая, я закрыл за собой дверь, надувая щеки и выдыхая горячий летний воздух. Может, сбежать? А что, чемодан под лестницей, в нем пятое измерение… да хоть с зубной щеткой, но просто сбежать. Я уже потянулся обратно к ручке двери, но вспомнил, что я мужик. Что Джинни уже всем рассказала о помолвке, которая еще не состоялась и что… так надо.

Пнув камень, я прямо с порога аппарировал к Дырявому Котлу. Надо бы и к Джорджу заглянуть, посмотреть, как они там с Анджелиной, а то Рон уехал.


* * *
Они опять ссорились. Я поднимался на третий этаж — два нижних занимал магазин. Сейчас там был перерыв, поэтому Джордж был дома. Я слышал только слабые крики, и это при том, что они явно ставили заклинания. Помню, как это все начиналось: мы срывались с места, кидаясь к ним, чтобы во всем разобраться. Психовали, казалось, даже больше них самих. И причины были разные, бывало, что все думали – эта ссора последняя, они расходятся… но нет, они жили вместе дальше.

Я поднял кулак, постучал, мне тут же открыл Джордж. Поджатые губы, палочка в руке, старый пиджак из драконьей кожи… рукава ему были короткие, но они покупали его вместе с братом.

— Пойдем, — он бросил мне, по-мальчишески хватая за руку и тяня вниз, через ступеньки и прилавки в подсобку, запирая дверь и отбрасывая палочку в сторону.

Сейчас надо было просто ждать. Он заправлял волосы за уши — одно из них было протезом, он сам его сделал, и только сам Джордж знал… все его свойства. Он никому не рассказывал.

Молчит, я даже знаю, что сейчас он кусает губы, пытается не опуститься до обычной истерики, с силой давит ладонями на глаза, чтобы не начать плакать… А сейчас вытрет нос и повернется, нервно улыбаясь, словно ничего не было.

Так оно и было, каждый раз. Он развернулся, но не потер ладони и не спросил, улыбаясь, что случилось. Не поставил чайник, вода в котором каждый раз была разным фруктовым чаем.

— Боги, Гарри, я так больше не могу… — Джордж рухнул на стул, и теперь уже я не знал, что сказать. – Мы четыре года вместе… а она винит, что я не могу отпустить Фреда… и еще дети… Фред не оставил меня одного, вы просто слепые.

Он качался на стуле, и у меня мелькнула мысль, что он уже дошел до своей точки. Мы все боялись, что он попадет в психушку. Очень. Джордж постоянно жил на грани реальности.

— Джордж? – он кинул на меня испуганный взгляд, словно вообще забыл, что я тут стою. Я покачал головой, садясь рядом и хмурясь. Ненавижу быть нечестным, — из-за чего вы поссорились сегодня?

— Она считает, что я не смогу никого воспитать, — он нервно оскалился, а я кивнул, — понимаешь? Ты с ней, да?

— Нет, Джордж. Что… что она сказала?

— Ты пытаешься меня успокоить, вы все это делаете! — он хрустел костяшками пальцев. — Как же меня это достало.

— Да нет, братишка, не пытаюсь. Это ты успокойся, ладно, Джордж?

Он кивал, я знал, что на самом деле он не псих, просто после каждой ссоры его надо собирать по кусочкам. Я подошел к чайнику, доставая палочку и шепча согревающее.

— Я пришел… а она зелье пьет, я ей: «Ято это?», она мне: «Не твое дело», я ей: «Как не мое, ты же моя жена, я должен знать, что происходит, вдруг ты больна, я же должен помочь», а она мне: «Ты с собой разберись, это не твое дело». Я смотрю, а там этого зелья море, значит, все серьезно, понимаешь? — я кивнул, доставая чашки и вскоре вкладывая одну ему в руки. Джордж сразу в нее вцепился, начиная пить мелкими глотками.

— Она рассказала, чем больна?

— Она и не больна, Гарри, — он рассмеялся, но как-то обреченно, посмотрев на меня с тоской, — противозачаточное. Все это время, понимаешь, все гребаные четыре года! Почему она со мной? Она видит во мне брата? А я ведь не он… Гарри, я не Фред.

Он впервые об этом говорил, и это было… как идти по скользким кочкам, постоянно срываясь в вязкое болото: чем дальше, тем сложнее и опаснее. Я кивнул, отпивая чай, но почти не чувствуя вкуса.

— Ты ее любишь?

— Уже не знаю… я давно ничего не знаю… Гарри, для меня сейчас на дворе вообще другой год, — опять его смех, от которого мурашки пробегают по спине, — я же только наклоняюсь вперед, ставя локти на колени.

— Джордж, Анджелина тебя любит, — он яростно начал качать головой, — ладно… может, вам все же стоит поговорить, без ссор?

— Думаешь, выйдет? Не знаю, Гарри, в такие минуты она видит во мне брата, а я позволяю ей это, я позволяю ей жить с ним. Она не хотела его терять, а я… просто как он, для нее… Мы сходим с ума. Она вышла за Фреда, не за меня. А я ее любил… что я наделал? Зачем?

Я чувствовал себя погано. Мы все думали, что эта свадьба пойдет им на пользу. Не так все должно было обернуться. И сейчас я просто ничего не мог сказать, да и что тут скажешь?

— Мы с Джинни поженимся.

— Зря, брат… вы же как… ай, не важно, я сломал себе жизнь… и ты сломаешь.

— Я уже ничего не могу сделать.

— Нет, ты не понял, вы будете очень хорошей парой. Джинни тебя любит. Все будет хорошо, это я так, прости, сорвался, — он провел рукой по лицу, глаза были остекленевшими, неживыми, почти как у манекенов при входе в Св. Мунго.

— Джордж? — я подождал, пока он на меня посмотрит. Мне очень хотелось, чтобы в его взгляде что-то изменилось, вспыхнуло что-то, что было в Хогвартсе, а сейчас просто исчезло. — Бросай ее. Может, тебе вообще уехать куда-нибудь, на пару дней? Слушай, а поехали вместе?

Он рассмеялся.

— Что, уже сбежать хочешь? – я только улыбнулся.

— Ты не представляешь, как я попал.

— Представляю… ты вляпался в Уизли.

Усмехнувшись, он потер край кружки большим пальцем. Часы пробили два. Кажется, его перерыв должен заканчиваться. Но он не шевелился.

— Ладно, мне еще кольцо покупать, я сейчас в Гринготс. А насчет поездки ты подумай, — поставив кружку на исчерканную поверхность стола, я поднялся.

Джордж тут же подскочил, прощаясь и обнимая меня очень крепко.

— Посмотрим, я или зайду, или отпишусь, посмотрим… посмотрим…

Я уже понимал, что он явно опять погрузился в мысли, и поэтому спокойно вышел, прикрывая дверь.


* * *
Гарри ушел, и стало как-то и легче, и труднее. Сначала я опустился на пол, чтобы отыскать потерянную палочку, долго смотрел под столом, шкафами, пока не поднялся и не увидел ее валяющуюся среди карандашей. И так всегда.

— Джорджи?

— Ммм? А, Сидни, это ты? Иди сюда, малышка, — Сидни было пять, и я ее знал только год. Она частенько приходила в магазин вместе с мамой. У нее был талант к изобретениям… точнее, пока только выдумке.

Девчушка подбежала ко мне, и я ее посадил на колено. Конфеты тут все были небезопасными, поэтому я даже не решился ей что-то предложить. С матерью Сидни я так и не познакомился. Еще наподдаст мне за подкормку.

— Я принесла тебе печение, — она достала из бисерной сумки смятый бисквит и протянула его на тут же испачкавшейся ладони.

— Спасибо, — забрав угощение, я задумчиво съел его.

Как было бы забавно, если бы к тебе спускались по лестнице, вот сюда, дети, передавали что-то от жены, которая не принимала бы зелья, чтобы не родить от тебя кого-то похожего на умершего брата.

— Сегодня ты грустный, — Сидни теребила мой пиджак, и я дотянулся до палочки, вычищая и его и ее руки.

— Просто… я немного устал, малышка.

— Мама думает, что ты должен чаще улыбаться. Вот когда ты так будешь делать, у тебя будет счастье.

Она забавно говорила — иногда мне казалось, что слишком ломано, но я вспоминал, что Сидни всего лишь ребенок.

— Передай ей спасибо, ладно?

— Я пойду. Веди себя хорошо, — она спрыгнула так быстро, что я даже ничего не успел сделать, и вихрем, в кружевном платье, вылетела из подсобки. А я улыбнулся, подходя к приоткрытой двери и высматривая ее маму. Девушка была взволнованна, но сразу же улыбнулась, как только Сидни потянула ее сзади за сарафан.

Я чуть облокотился на косяк. За целый год я ни разу с ней не пересекался, просто во мне все переворачивалось в ту же минуту, стоило только об этом подумать. Я боялся. Даже сейчас мне захотелось не поймать ее взгляд, а уйти. Я выглядел хуже Снейпа, пусть земля вам будет пухом, любимый учитель. Почему меня не беспокоило это при виде Анджелины?

Но она подняла взгляд на пару секунд, кивая, наверное, в благодарность за Сидни, и беря ее за руку, вскоре уводя из магазина. Я следил, как они проходят мимо витрин… У матери Сидни были красивые, невероятно кучерявые светлые волосы. Как у ангела.

Я быстро потряс головой, захлопывая дверь. Мой перерыв уже закончился, но я иду к старому креслу, где сидел Фред, постоянно пускающий из палочки ленты, когда думал, и сажусь в него. Становится холодно. Мне. Летом. В его куртке. Холодно.

Фред… в кресле же в боковой секретной панели достаю дневник. В нем осталось мало неисписанных листов, а буквы жмутся друг к другу, словно не хотят, чтобы я хоть когда-либо перестал тут писать.

Палочкой призываю перо — кончики пальцев уже все в чернилах, они въелись и никогда не отмоются. Мысли затуманиваются, и я думаю о том, с кем прожил четыре года в одной квартире, ел на одной кухне, занимался любовью в одной постели… Любовью ли? Сколько раз при сексе Анджелина зажимала мне уши ладонями, делая вид, что целует? Чье имя тогда она произносила… Я не знаю.

Нет. Знаю…. Но боюсь этого. Боюсь даже сейчас ревновать или чернить брата. Не из-за Анджелины. Только не из-за нее. Гарри прав… все правы, надо переставать жить прошлым, надо… набраться сил, но где их взять?

Я продолжаю писать, не замечая, как стрелка часов быстро передвигается по циферблату и вскоре отбивает закрытие магазина. Сколько я так сидел? Проведя ладонями по бровям, я закрыл дневник, лежащий на коленях, и спрятал в кресло. Пора было закрывать магазин, выгонять припозднившихся посетителей и идти домой.

На душе было хреново, словно по ней водили наждачкой, выписывая круги, а потом еще и посыпали солью.

Только через пару минут я вспомнил о Гарри и о его Дне Рождения. Опять забыл. Фред всегда помнил, знал, что подарить, а я опоздал даже к ужину. Порыв сорваться к нему сейчас был отвергнут. Вряд ли я там нужен, ведь куда бы я ни приходил – все затихали, словно видели призрака. У нас с Гарри будет поездка. Да… Да, точно.

Надо же, мои помощники уже справились с покупателями, и последний вышел как раз, когда я подходил к кассе. Выручка была стабильной, у нас были и каталоги, и пара отдельных магазинов в других частях магического Лондона, но в них я бывал только в момент поступления новых товаров, отчетов и при различных ЧП. Я просто не мог покинуть эти «Вредилки». Мне казалось, что брат сейчас выйдет из-за стеллажа и скажет что-то… Что угодно — «Привет», «Хреново выглядишь», «Пойдем, нас ждет новый эксперимент»!

Что он потрет ладони и закатает рукава фиолетовой рубашки. Я зажмурил глаза и чуть вздрогнул, когда мне послышались шаги. Фред всегда шаркал левой ногой. Но открыв глаза, я увидел, как Люси постепенно гасила палочкой лампы.

Уже не осталось ни одной, и я начал ставить в ряд упаковки на стеллажах. Руки тряслись, и коробочки падали, чем выводили меня из себя. Выдохнув, я понял, что мне не уйти от Анджелины. Ни в одном смысле этого глагола. По крайней мере, сейчас.


* * *
Мы снова это делали, на следующий же день после моей помолвки… Что я творю?

— Поттер, от думанья толстеют! Двигайся! А-а-а-а, — передо мной были лопатки Драко, я тут же лизнул позвоночник между ними, его веснушки… выпирающие позвонки.

— Мерлин, да… — я кусал губы, толкаясь в горячее тело Малфоя. Он сжимал ягодицы и тем самым мой член, заставляя иногда просто задыхаться, убыстряя темп. Теперь я на нем буквально лежал, а он подавался назад, еще больше раздвигая колени.

— Бля-я-я, Гарри-и-и, — это был едва ли не первый раз, когда я услышал свое имя. Положив ладонь на его руку, я сжал его пальцы своими. Правая рука сжимала его талию, я входил почти грубо, под сдавленные рыки, но потом скользнул ладонью по его животу, паху и обхватил член. Мне нравилось сводить его с ума… Коварно улыбнувшись, я прикусил кожу на плече зубами и начал ему дрочить… сначала в том же темпе, в каком мой член двигался туда-обратно, а потом в совершенно другом, чуть скручивая влажную кожу у головки. Его стоны начали усиливаться, и я понимал, что он не знает, к каким толчкам подстроиться.

— Я потом тебя уб… уеб… сильнее… Поттер, дададада-а, — я закрыл глаза, теперь только слушая его тело, втягивая его запах, и прекрасно знал, как выглядит лицо Малфоя: брови сведены, рот открыт, как он втягивает им воздух, как дрожит, как приоткрываются его глаза и мелькают яркие вспышки серебристого цвета, как иногда лоб покрывается испариной от быстрых движений и напряжения.

Я никогда так не следил за Джинни, только за Малфоем, и отказаться от всего этого было слишком трудно. Именно поэтому, вырвавшись на работу, где «буду выпрашивать отпуск», я нашел закрытый камин и переместился к нему домой. Прямо в комнату. Он спал, лежа на животе, и я сразу же начал раздеваться, скидывая одежду на пол и не сводя голодного взгляда с его лодыжек, плеч, любого участка кожи, не прикрытого вычурно-дорогим одеялом.

Я не знал, выгонит ли он меня, голого, обратно в камин, что было бы потешно, но я сел рядом, глядя на его лицо, и протянул руку. Драко тут же резко схватил меня, дергая на себя и начиная целовать. Я не мог сдержать внутреннего вздоха облегчения, признавая свое поражение.

Малфой был горячим после сна, а я еле теплым, но спустя некоторое время…

— Уже… Сейчас кончу, — Драко начал стонать на одной ноте, прервавшись, однако, через пару мгновений, и уткнулся в подушку, едва заметно вздрагивая. Сделав еще пару толчков, я выпрямился, стараясь войти в него еще глубже, и кончил следом…

Дышать было и легко, и трудно, тело же было ватным, словно существовало отдельно, парило в воздухе или тонуло в воде.

Вытирая о простыни руку в сперме, я лег на бок рядом с Драко и, обняв, придвинул его к себе. Естественно, он начал вырываться.

— Лежать, – рыкнул я.

— Поттер, я…

— А я хочу полежать вот так. Понятно?

— Чего ты вообще приперся? — Малфой все же успокоился, хотя чувствовалось, как он непривычно напряжен.

— Апхчи, — я сделал вид, что чихнул, — прости, у меня аллергия на идиотизм и чушь.

— Ладно-ладно, вряд ли мои действия сейчас могут вызвать хоть что-то похожее на неудовольствие от твоего пребывания рядом, Поттер.

— А просто сказать, что ты рад?

Я хмыкнул, уверенный, что он закатил глаза. Помедлив, я поцеловал его в шею, зарывшись носом в волосы. Теперь мне хотелось вот так поспать. Впервые.

Малфой был теплым, немного влажным от пота и как-то по-особенному дышащим. Я прикусил внутреннюю часть щеки, чтобы пресечь совершенно не нужные сейчас мысли, но руки чуть сильнее сжали его в объятьях.

— Поттер?

— Мафммм?

— Нет… ничего, спи.

Надо же, сам предложил…

Проснулся я только через пару часов, вполне восстановившись. Драко как раз зашел в комнату, какой-то осунувшийся и бледный.

— Знаешь, мне кажется, тебе надо к врачу.

— А тебе надо выматываться отсюда. Если тебя увидит Люциус или Нарцисса, они вспомнят о том, что ты сделал хорошего, в са-а-амую последнюю очередь, — Малфой хмыкнул, теперь озабоченно изучая свое отражение в зеркале.

— А что будет в первую? – я потянулся и, спустив ноги на пол, поправил очки. – Может, чашечка цейлонского чая, экскурсия по Малфой-мэнору? Нет?

— Кстати, я до сих пор не верю, что ты пришел сюда, — мне показалось, или я заметил удовлетворенную улыбку? – Сам бы я не пришел.

— Ага, — я выразил этим свою уверенность в обратном и начал собраться.

— В утренних газетах уже ходят слухи, что ты обручился.

Драко говорил тихо, не давя, и поэтому у меня не возникало смутного беспокойства, что лучше бы заткнуться.

— Да, вчера ее родители приходили, она хотела, чтобы все прошло… традиционно, скажем так… Одно колено, кольцо, благословение…

— Ясно… хотя нет, не ясно. Не ясно, какого хрена ты тут делаешь, если уже фактически женат? — мне показалось, что от него полыхнуло волной ненависти.

— А ты думал, я пришел к тебе с кольцом? Или, я не знаю, сказать, что с Джинни все кончено и теперь я буду спать только с тобой? – он молчал, а я натягивал на себя мантию, кое-как вытаскивая голову. Еще и очки… ну почему я не могу сначала одеться, а потом уже взять их?

— Ты сам себя слышишь? Бля, убирайся. Скажешь еще что-то – будет только хуже.

— Малфой, ты не так все понял!

Он развернулся, и его выражения лица смягчилось, с каждым его шагом ко мне казалось, что мнимое равновесие между нами восстанавливается. Я облегченно выдохнул и сразу же потянулся к его губам: в поцелуе всегда ясно, прощен ты или нет. Но эта падла только похлопала меня по щеке:

— Е-мае, Поттер, ты такой наивный, камин слева.

Черт, ну конечно! С его точки зрения я выглядел фирменным уродом и козлом, но я же пришел к нему не так и не по этому! Я пытался было ему это объяснить, но меня остановили взмахом руки. Чертова упертость Малфоя.

Кое-как завязав галстук, я развернулся к камину.

— Ты неправ, Малфой, я пришел к тебе не по этой причине. Просто…

Он вышел. Гениально.

Кинув порох, я назвал Министерство Магии и скрылся в зеленом пламени. Все к Мерлину в подштанники, хочет Джордж или нет, но завтра мы сматываемся из этого города!


* * *
Спицы повторяют движения за палочкой. Вверх, виток, петля, другой цвет…. Вверх, петля… На предплечье этого свитера я сделала рисунок двух скрещенных бит — эмблема одной из его любимых команд. Мне нравится вязать все бордового цвета, как он любит… любил.

Джордж. Мне кажется, что он порой не верит, что Фред умер… как и я. Каждый день, просыпаясь, вижу его спину, худые выпирающие лопатки… весь он такой бледный, по сравнению со мной.

Мы как молоко и шоколад.

Каждый день я касаюсь плеча напротив, уверенная, что передо мной его брат. Бесконечно любящий меня, способный на невероятную, отчаянную и бесшабашную смелость. И только когда мой лоб и губы касаются кожи спины, я понимаю – не он. Другой, похожий, но не он.

И я каждый день сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть от себя подделку, двойника… близнеца, но не Его. Джордж улыбается, наверное, думая, что я снова пытаюсь извиниться за очередную ссору, но это не так… По правде, я не помню наших ссор: они все однотипны, аргументы никогда не меняются, и уже не важно, в каком порядке они идут. Джордж не слышит меня, я… я не слышу его.

Петля выскальзывает, и я устало закрываю глаза, отправляя вязание в плетеную корзину. Это меня уже не успокаивает. Сегодня Джордж второпях сказал, что уезжает с Поттером и его крестником в поездку. Я даже не стала орать и требовать, чтобы он вернулся… Теперь у меня будет время, чтобы незаметно уйти из этого дома.

Квартиру я покидала редко. После войны, думала я, выйду за Фреда… С этой чертовой канителью он даже не успел сделать мне предложение. Мне до сих пор снятся сны, как перед битвой Фред говорит мне, что хочет поговорить потом, когда Тот-Кого-Нельзя-Называть падет. Не успел. Не сказал. Не выжил…

Мне становится больно, и я начинаю дышать, понимая, что от волнения забыла, как это делается. Рот открывается, а рука сжимает платье под грудью. Приходится схватиться за стену, чтобы не упасть, и воздух врывается в легкие с каким-то зверским свистом. Ничего… секунда, вторая, еще и еще… боль отступает...

Только через минуту я возвращаюсь в нормальное состояние и подхожу к комоду, начиная рыться в нитках и клубках, чтобы достать визитку врача. Сколько раз я держала ее в руках. Джордж бы не согласился пойти со мной, но я хочу попытаться сохранить наши отношения или узнать, как это сделать правильно. Хочу избавиться от этого гнетущего чувства, хочу, чтобы мне стало легче, когда я плачу. Хочу перестать винить себя и других.

Путь мне почти не запоминается, я только морщусь от яркого, несвоевременного солнца, хотя погода никогда ко мне не прислушивается.

В приемной никого нет. Ну и слава Мерлину… Ненавижу, когда на меня понимающе смотрят, да и не хочу слушать чужие проблемы и беды. Я хочу, чтобы слушали мои, чтобы помогли мне.

Хотя то, что тут никого нет, говорит и о том, что врач, возможно, никудышный либо слишком дорогой... Мне все равно, я не разбираюсь в маггловской валюте, а у нас с Джорджем нет проблем с деньгами, даже если он ходит как последний бродяга.

Через десять минут я уже сижу перед специалистом. Никакого пафоса. Он прожигает меня взглядом, изучает одежду, косички на голове, как всегда туго связанные у меня на макушке, — и хочется подскочить и схватить его за плечи, встряхнуть, чтобы выведать то, что видит. Кончики его пальцев соединены. Иногда за столом учителей так сидел Дамблдор, и перед глазами у меня вспыхивает картинка старой школы. Еще до ее восстановления.

Выждав еще немного, он начал меня расспрашивать. Я тихо отвечала, иногда погружаясь в себя. Врач? Психиатр? Мозгоправ… просто Он… мистер-не-помню-как, он задавал иногда бессмысленные вопросы. Я сказал, что бросила из-за семьи спорт… хорошо, что он не спросил какой.

Я сжала пальцы в кулаки, словно обхватывая древко метлы. Как Фред летал! Как летала я! Как мы чувствовали воздух и полет! Я ведь влюбилась в него именно тогда… на втором курсе, когда он вступил в нашу команду…

Близнецов приняли сразу. Интересно, а кто не принял бы? Ну, за исключением слизеринцев. Хотя до сих пор поговаривают, что только если бы не сама нетерпимость Фреда и Джорджа к змеям, то их отношения были бы совершенно другими. Дети… подумать только, когда-то мы были детьми.

От раздумий меня оторвал психиатр: он спрашивал о сути проблемы — и я продолжала говорить. Так продолжалось очень долго, я вышла через три часа, а мне казалось, что прошло шесть. Как же трудно отвечать на вопросы, как же много это в тебе переворачивает, как же трудно пытаться быть честной.

В руке хрустит рецепт, и я осторожна пальцами распрямляю небольшую бумажку. Какие-то маггловские пилюли. Внизу большая аптека, так пахнет и в наших, но запах не настолько химический. Длинная очередь вынуждает меня постоянно оглядываться: не дай Мерлин меня заметит кто-нибудь из магов.

— Простите, мисс?

Я не сразу понимаю, что старая сморщенная старушонка в небольшом окошке обращается ко мне.

— Да?

— Я вас слушаю.

— Ах, да, — я тут же протягиваю рецепт и достаю деньги, путаясь в бумажках. Как бы мне сейчас помогла Джинни! Но нет, я никому не буду рассказывать. Это мои проблемы и моя жизнь.

Путь домой долог, мне мерещится, что за мной следят, что сейчас меня изобличат, словно я несу незарегистрированный артефакт. Я быстро бегу по ступенькам в квартиру, запираясь на ключ, но даже среди своих стен, мне кажется, я вижу осуждающие взгляды. Пересекая гостиную, спешу на кухню. Вторая полка? Нет. Низко.

— Акцио банка с укропом, – жестянка опускается мне в руки. Сушеный укроп, выдохшийся, пахнущий теперь сеном, все равно не используется, поэтому белая баночка с таблетками теперь лежит тут. Быстро закрыв, я возвращаю все на место, еще пару секунд управляя банкой с помощью магии, – назойливое ощущение, что она стоит слишком заметно.

— Анджелина? Ты здесь? – Джордж заходит, но даже не смотрит в мою сторону, а я быстро обнимаю себя руками, следя, как он собирается. — Не видела нашу старую палатку? Черт, куда же она подевалась?

— Нет. Может… Может мне стоит поехать с вами? – кажется, врач говорил, что стоит налаживать контакт. Я пальцами тру ладонь, подбирая слова. — Там, ты говорил, будет Тедди, может, я приготовлю…

— Нет, — от резкого тона я едва не вздрагиваю, но он быстро и уже спокойно добавляет, — нет… У Гарри там, в общем, планы, давай мы как-ни…

— Я поняла, конечно, да... прости. А палатка… Она, возможно, внизу в подсобке, ты говорил, что хочешь ее оставить там как-то.

— Да? Спасибо, — он поворачивается, и я опускаю взгляд, опираясь на косяк, — он упоминал, что будет только через день... или два.

— Я пойду? – Джордж колеблется. Что же он хочет от меня? Мне надо заново разбираться в нас. Чтобы преодолеть неловкость, я отворачиваюсь и кидаю взгляд на жестянку. Теперь все будет хорошо.


* * *
— О, Гарри… — Андромеда выглядела несколько удивленной и даже напуганной, — что-то произошло? Ты… обычно предупреждаешь.

— Разве мне нужен повод, чтобы навестить крестника?

Я разгладил складки на мантии, выкидывая в ящик использованный портал, и начал смотреть на дверь. Тед всегда несся ко мне, как только слышал мой голос.

После девяносто восьмого, когда убили ее мужа, Андромеда замкнулась в себе, полностью посвящая себя внуку. И каким бы героем я ни был, она боялась, что однажды я заберу Теда насовсем. Скорее всего, она не успокоится, даже если у меня будут собственные дети.

— Как… Джинни? – ну вот, буквально каждая наша встреча начиналась с этого разговора. — Я слышала…

— На этот раз газеты не врут, — я поджал губы в разочарованной улыбке, которая тут же сменилась искренней, когда я услышал топот.

— Крестный! – сегодня Тед был с ярко-салатовыми волосами и такими же глазами. Я поймал его на руки, тут же прижимая и смеясь.

— Ну что, готов со мной и дядей Джорджем погулять на пару дней?

— Пару дней? Так… так долго? – Тонкс сжала кулаки, словно собралась даже биться за внука.

— Да! Да! Готов! – крестник тут же стал выбираться из моих объятий. — Смотри-смотри-смотри, чему я научился!

Поставив мальчика на траву, я просто и сухо кивнул Андромеде в ответ, не отрывая взгляда от Теда. Было такое ощущение, что он тужится: сморщенный нос, плотно зажмуренные глаза…

— О, только не это! Тедди, малыш, не надо, лучше я сама… — раздался звук вдребезги разбитого стекла, и меня сбил кулек с вещами, — … принесу… Хотя, можно и так.

— Видел? Да? Крестный, ты видел?

— Я и почувствовал, — я поднялся с травы, отряхиваясь, но продолжая улыбаться, — это невероятно! Ты будешь замечательным волшебником, Тед.

Крестник задрал нос, улыбаясь и демонстрируя отсутствие переднего зуба. Я уже начал рыться в карманах: тут где-то должна была быть расческа-портал. Андромеда внимательно следила за моими действиями.

— Подождите, Гарри, он... он еще не позавтракал!

— Не хочу овсянку!

— Гарри… я должна приготовить что-то в дорогу!

— Ну, бабуля, ну не надо.

— Гарри, что бы сказала Дора! Ты собираешься отправиться с голодным ребенком в какое-то путешествие неизвестно на сколько! – она кинулся обнимать внука, а я только покачал головой.

— Андромеда, ты прекрасно знаешь, что со мной он в полнейшей безопасности. А вечером в воскресение будет уже здесь. Обещаю, – достав расческу, я поднял кулек с вещами, уменьшая его.

— Гарри, а Джордж? Он эмоционально не подходит Тедди.

— Ну ба! Я люблю дядю Джо! – крестник вырвался из рук бабушки и спрятался за меня.

— Андромеда, – голос не выходил строгим — у меня самого было ощущение, что я отчитываюсь перед родителями, даже если Тонкс была ниже меня на голову. Это стать Блэков, семейное, — пожалуйста, не начинай. С ним все будет в порядке.

— А порталы? Они небезопасны, я такого начиналась в недавнем номере Пророка!

— О, Мерлин, — я взял Теда за руку, крепко сжимая его ладошку: расческа начала гореть, и портал уже срабатывать, — мы же пост…

Все вокруг завертелось, я слышал улюлюканье Тедди где-то рядом, и в секунду мы перенеслись на наше любимое место для пикника. Оно располагалось рядом с домом Полумны Лавгуд. Естественно, тут уже никто не жил с того дня, как Гермиона разнесла полдома, чтобы мы ушли от егерей, но прелести места никто не мог отнять. Лазать по старому дому причудливой формы Тед обожал.

— Почему сегодня салатовый?

— Как небо, — пояснил мне крестник, сбегая по ступеням вниз к речушке, где стояла старая палатка времен Кубка по квиддичу и в которой большую часть войны прожили мы с Роном и Гермионой. Я вздохнул, ностальгируя: она до сих пор пахла кошками, что заставляло меня вспоминать о тетушке Фигг. Я тут же опомнился:

— Так, а где логика?

— Ты до сих пор ее ищешь? Ну ты смешной… дядя Джо!

Покачав головой, я начал спускаться вниз, рассматривая разросшиеся кусты вокруг дома. Иногда просыпалось желание надеть садовые перчатки и поработать, как когда-то на клумбах у Дурслей… но, как и сейчас, это желание быстро испарилось.

Джордж вышел из палатки в одних штанах, потягиваясь и нежась на солнце. Волосы на голове были мокрыми, наверное, он тут даже успел искупаться. Солнце палило, и я почувствовал, что становится душно.

— Так, я тоже пойду переоденусь. Тедди, не мучай дядю Джорджа. Мы скоро будем рыбачить.

— Ой, а можно я ему фокус покажу?

— Нет, никаких фокусов.

— Ну кре-естный, — он начал канючить, но я просто зашел внутрь, показывая ему язык.

Джордж разрешил ему что-то там показать, потом я услышал жуткий треск и странный плеск, но раз криков не было, остался в приятной прохладе палатки. Джордж был невероятно бледным и худым. Нет, Малфой тоже не отличался смуглостью, но точно не отдавал болезненностью, хотя именно сейчас казалось, что Джордж восстанавливается, чаще улыбается и словно возвращается.

Быстро переодевшись, я развязал кулек Теда, естественно собранный настоящим мужчиной: пара книг, старых (скорее всего, отыскал в вещах отца или мамы), игрушечная метла, которую я немедленно спрятал, и куча вещей, словно он собрался ко мне переехать.

Полы палатки распахнулись, и Тедди влетел в комнату, начиная рассказывать, как прямо перед ним, в реке, почти выпрыгнула рыба с красивой, серебристой чешуей. Я всегда обожал, когда он выпучивал глаза, начиная взахлеб рассказывать о чем угодно. В такие моменты опасения Андромеды были очень даже реальными, ведь я действительно хотел забрать Теда к себе. Я помнил наш разговор с ней. Года два назад, когда крестнику исполнилось пять лет. Мое предложение переехать в город, в их старый дом, на Гримаулд Плэйс, вместе с ней и Тедом было отклонено: «Гарри, тут свежий воздух, тут прошло детство Доры, а мое детство в том доме было не самым счастливым; я не дам растить Тедди где-либо еще». С тех пор Андромеда стала относиться ко мне настороженно.

Тед схватил меня за руку, тяня на улицу и подтаскивая к самой воде.

— Видишь? Видишь? Они летают! – он пальцем тыкал в рыб, выпрыгивающих из воды. Они были серебристо-синими и появлялись именно в июле-августе. Опустившись на траву, я покорно кивал, не в силах сдерживать улыбку и посадив крестника себе на колени. Он ворочался, следя, чтобы я не пропускал полетов и умолял поймать ему хотя бы одну такую.

— Гарри? – Джордж, улыбаясь и щурясь от солнца, сел рядом, начиная распутывать удочки и чинить их. Кажется, фокус Теда заключался в том, чтобы разломать их в щепки. Я отвлекся, переводя на него взгляд. — Ну так что ты решил с Джинни? Женитесь?

Откусив леску, он выплюнул ее в сторону, смотря прямо мне в глаза. В них нет жалости, просто вопрос, на который я киваю.

— Она все также редактор в спортивной колонке в Пророке? Ты прости… Я просто не очень хорошо помню последнее… время.

— Да, скоро будет полгода.

— Из Гарпий ее выгнали?

— Не знаю, всем она говорит, что ей просто надоело мотаться и тренироваться.

Джордж, хмыкнув, кивнул.

— Глупость, все равно же мотается по всем матчам. Тут либо ты, либо возраст… Уже решили когда?

— Сентябрь, скорее всего. Она хотела пораньше, но организация, заявление в министерство, шитье платья…

Тедди продолжал взволнованно крутиться, не контролируя магию матаморфа, отчего цвет волос пестрел своим обилием. Но я знал, что скоро ему надоест. Положив руку на макушку, я подул на голову крестника, попросив Джорджа призвать панамку.

— Голову напечет.

— Не хочу! Я не девчонка!

— Ну давай я сделаю тебе кепку.

— Не хочу!

— Бабушка будет ругаться.

— Ну и что, — уже немного задумчиво.

— Тебя будет тошнить, и она никогда нас уже не отпустит вдвоем.

Молчание. Он колебался, но вскоре кивнул, надевая кепку и постоянно проверяя козырек.

— Я хочу рыбачить, Гарри.

— Сейчас, подожди, дядя Джордж должен доделать удочки… ты пока можешь взять лопатку и накопать червяков, м?

Тед соскочил с моих ног и унесся искать лопатку.

— Да не надо было, я же вроде принес… там, в банке.

— Пусть сам покапает, — я потянулся и призвал одну из сломанных удочек, чтобы помочь Джорджу, — он их любит надувать, еще и цветными притащит.

— Сына себе хочешь?

Я кивнул.

— А я дочку. Думал потом назвать ее Роксаной. Рокси, – с его стороны донесся тяжелый вздох, а потом шипение: он вогнал крючок себе в палец, — сука, долбанные крючки… Ну а ты? Как сына назовешь?

— Да рано пока думать, — под скептическим взглядом Джорджа я признался, — хотел в честь отца. Джеймсом.

— Джинни одобрит, не сомневайся.

— Как я понял, сейчас она не особо хочет бросать работу и сразу нянчиться с детьми.

— Смотри, не будет сразу — потом не заведете. Это даже не из моего опыта. Это просто факт.

Я глазами нашел крестника: тот бегал от одной ямке к другой, счастливо улыбаясь и вытаскивая из земли червяков.

— Ты же знаешь, у меня не было нормальной семьи. Даже Тедди, вот сколько я с ним вижусь? Дай Мерлин два-три раза в месяц, и что? Адромеда не хочет, чтобы он жил со мной. Даже аргумент «Ребенку нужен отец» тут не проходит. Все она знает и о воспитании, и о жизни, – я махнул рукой, едва сам не запутавшись в крючках — почему-то их было тут три, — и продолжил, — просто хочу, наконец, нормальную жизнь.

— С Джинни?

— Да даже с ней. Ты уж прости, что я так о сестре. Она ведь мне тоже как сестра.

— Ну а с кем бы ты тогда хотел быть? – Джордж покачал головой, откладывая готовую удочку и тянясь за последней, самой яркой и маленькой — для Теда. — Я был на мальчишнике, Малфой не в счет, — он рассмеялся, запуская руку в длинные волосы и взлохмачивая их, чтобы быстрее сохли. — Удивил, ничего не скажу.

Я моментально почувствовал, что мне стало еще жарче.

— Прекрати, это было один раз. И то только из-за зелья.

— Один? – он поднял брови.

— Мне неловко об этом разговаривать.

— А тогда ты думаешь, зачем мы тут?

Я удивленно посмотрел на него.

— В смысле?

— Ты думал, что позвал меня сюда, чтобы просто побыть с крестником? Не смеши. Я сбежал от Анджелины. Ну, как сбежал — я бы смог решить свои проблемы и там, в городе, заперевшись в подсобке, а тебе надо…

— Ничего мне не надо, — процедил я, — это неправильно.

— Что тебе нравится Малфой? Да, неправильно. И потом у вас с этим будет много проблем — ты думаешь, Рон одобрит? Он готов посмеяться, если что-нибудь случится на мальчишнике, но потом… гиблое дело, наслушаешься. Джинни, мама, папа…

— Нет, мы с ним все равно уже расстались, — я откусил лишние крючки, вытягивая и расправляя леску, — и не очень хорошо. Меня послали так глубоко и надолго…

— Что так же быстро и вернут, вам же обоим нравилось?

Я, краснея все больше, кивнул. Странно, особого смущения не было, но обсуждать это было… ужасно.

— Да. Но еще и в том фишка, что меня тянет только на Малфоя, больше ни на кого.

— Ему только не говори.

— А он, блять, — я тут же отыскал взглядом Теда, но он ничего не слышал, — чистокровный, мать его, гей.

— Удочку от ревности не сломай. У него еще никого нет, а ты уже рвешь и мечешь. Представь, как он?

— Не, Джордж, Дракки на все это плевать.

— Ну, тебе, наверное, виднее, – он хмыкнул, словно все было совсем наоборот, и позвал Тедди, поднимаясь и отряхиваясь.

— Нет, — я уговаривал сам себя, — он не может испытывать ко мне какие-то чувства, кроме отвращения. Вот у меня сейчас щеки горят и хочется икать. Я больше чем уверен, что это он меня сейчас вспоминает и ненавидит.

Больше мы пока не могли ничего обсуждать, но по приезду в ночь с воскресения на понедельник в город я понял, что был-таки прав.

Сейчас крестник несся к нам со всех ног, показывая разноцветных червей, возбужденно рассказывая, как вытаскивал их из ямок.

Больше о Малфое я старался не думать, специально находясь рядом с Тедди. Уже вечером началась наша любимая игра, это мне чудовищно напоминало рождественские посиделки на Гримаулд Плэйс … и его маму, Нимфадору, потому что я и Джордж просили Теда показать какое-нибудь животное. Он вытягивал губы трубочкой, и, сливаясь с носом, они образовывали клюв, на голове появлялись ярко-желтые перья. Он потом смешно чихал, пытаясь от них избавиться. Пока Тед был маленьким, это были уменьшенные копии и животных, и людей. Единственной договоренностью было не показывать Джорджа, и Тед это соблюдал.


* * *
— Повторите.

— Да, беременны. И я проверил три раза, мистер Малфой.

— Я пришел, чтобы провериться… на глистов, да на что угодно! А вы мне сообщаете то, что просто невозможно по своей теории?!

— Ну что вы… вот был у меня такой случай в восемьдесят пятом…

Чтобы он не ушел в историю, я громко ударил по столу.

— Так проверьте четвертый раз!

— А толку, голубчик? Бе-ре-мен-ны, — врач снял очки, кивая, — я уже уверен, что ненавижу всех, у кого есть эти стекляшки, — мои поздравления отцу… кстати… кто он?

— Убью тварь… — я уже даже не слушал Диппета, думая, что как только увижу Поттера – разобью ему морду, даже не поздоровавшись, — ну и сколько это во мне уже?

Надо было убедиться в порочности этого зачатия.

— Недели три, три с половиной, — утвердительно ответил лекарь, наблюдая, как я уже на автомате начинаю тереть низ живота.

— И что мне делать?

Я уже погрузился в собственные мысли. Дома я выдержал только неделю. Меня ужасно тошнило, хотелось курить, но от этого тошнило еще больше. Рабастьян Диппет – врач, раньше принимавший на дому, — оказалось, больше не выезжает, занявшись частной практикой в Мунго. Собственно поэтому в субботу, после пятничного траха с Поттером, я и оказался перед злосчастной пыльной витриной с поломанными манекенами – входом в больницу. Внутри шум оглушал, но я заранее знал, куда мне подниматься, поэтому быстро прошмыгнул регистрацию, направляясь на третий этаж.

— Забини? – я был рад увидеть друга. Тот, хмурясь, кого-то отчитывал и, повернувшись ко мне, только кивнул. Но я терпеливо дождался, пока он закончит свой диалог, решив, по возможности, утянуть его за собой. Не зря — сейчас мне очень не хватало кого-то рядом.

— Ну, чего тебе? Наконец внял советам?

— А ты что тут делаешь?

— Да придурки из моего отдела лапали, что не надо, опытные образцы дали сбой, и теперь у меня бумажной волокиты недели на две. Уже не знаю, куда деваться, — Блейз поправил халат на плечах. — Порой кажется, что выбивать служащим страховку все же труднее, чем организовать их похороны.

Он вздохнул и посмотрел на меня, оглядывая со всех сторон.

— Не смотри на меня так… Не знаешь, где тут Диппет?

— Нет, уточни у колдомедиков или персонала, — мне казалось, что он старательно пытается смыться.

— Ты занят?

— Я? Занят? Очень! Я же сказал — бумажная возня…. До скорого… хотя лучше пиши, если что.

— Мистер Малфой? Вы меня слышите?

Он звал меня уже несколько секунд.

— Что мне делать?

— Я же говорю, приходите с отцом ребенка, будем решать.

— Можно это как-то вытащить? Зелье какое-нибудь?

На меня уставились, как на серийного убийцу.

— Время еще есть, мистер Малфой, вам надо все обдумать, решить, обсудить, сказать родным.

— Родным?! «Мама, я беременный»?! У вас вообще мозгов нет?

— В вас говорит шок, мистер Малфой, сейчас вам лучше поговорить с отцом ребенка.

— А я тогда кто?!

— Идите, мистер Малфой, — для старикашки у него были очень сильные руки, поднявшие меня со стула и буквально вытолкнувшие за дверь, вложив какую-то бумажку.

Стучаться обратно было бесполезно, да и теперь самым важным стало выяснить, как такое вообще могло произойти. Как я мог… мать моя женщина… забеременеть?

Я еле добрался до туалета, где меня снова стошнило. В руке смялась бумажка, которой я хотел вытереться, но это оказался список лекарств и какой-то рецепт. Минут через десять, старательно отводя и пряча взгляд, я покупал настойки у жутко болтливой продавщицы. Почему они болтают? Я же не для этого сюда пришел, вопрос «А для чего это все вам?» довел меня на седьмой раз. Я чувствовал, как красные пятна гнева выступают у меня на щеках, поэтому, чуть ли не впечатавшись в стекло лицом, я вырвал у нее пакет с лекарствами, кинув деньги на стол.

Самым быстрым вариантом было аппарировать. Но нет же, не теперь – теперь я беременный, меня еще и после этого стошнит. Чертов Поттер, надеюсь, ему достанется! Точнее, ему достанется, потому что это зависит от меня. Я оторву ему его погремушку за то, что он… сделал со мной.

Живот отпустило, и я прикинул, что раз сегодня выходные, то эта тварь будет сидеть дома, со своей невестой… Как бы не так. Я быстро направился на Гримаулд Плэйс. Сегодня все и решим, чего тянуть-то? Хотя я и так знал, что этот ребенок никогда не появится на свет. Я почувствовал, как все вокруг закружилось, и, вытянув руку, коснулся стены, глубоко дыша. Мерлин, такое не может происходить со мной. Все приключения и долбанные случаи всегда приходились на долю шрамоголового, не на мою.

Отдышавшись и вернув мир в его прежнее положение, я посмотрел на палящее солнце.

— Редуцио, — сверток с лекарствами уменьшился, и я кое-как запихнул его в штаны… хотя нет, не кое-как: эти брюки мне были малы еще полгода назад, а теперь нормально сидели. Я худел, хотя должен набирать вес.

Мысль о том, что скоро у меня появится пивной животик, а потом пивное пузо, чуть не вызвала срыв и истерику, но я буквально приказал себе об этом не думать. Ничего такого не случится… Ни я, ни Поттер не захотим это чудовище. Если говорить уж вообще о «мелочах», то я не готов отказаться от выхода на улицу или секса.

К горлу начали подходить всхлипы, люди стали на меня оборачиваться, но я только оторвался от стены, направляясь к дому «папаши». Малфои не беременеют!

Через час Мерлин все же доказал, что суббота – явно не мой день.

— Уизли? Что ты тут делаешь? – прозвучал мой язвительный вопрос.

— С некоторых пор я тут живу, Малфой, — был брошен мне язвительный ответ, и Джинни, растопырив руки и ноги, не давала мне пройти.

— Это ненадолго.

— Не хочу слушать твой бред. Убирайся.

— Как не учтиво.

— Гарри нет дома, и мне не обязательно выслуживаться перед его гостями сейчас. Тем более перед теми, которых я ненавижу.

— Тебе не удаются прозрачные намеки, Уизли. Поттер!!!

Я попытался ее оттолкнуть, но через секунду мне в шею была направлена палочка.

— Я же сказала, его тут нет.

— А где он? – да, в таком положении я скривился, осторожно отступая вниз по ступеням. — Или… он решил от тебя сбежать перед самой свадьбой? Не удивительно, — я хмыкнул.

— Гарри никогда так не сделает, — процедила Джинни, сдувая упавшую на глаза прядь волос, — он гуляет с крестником.

— Значит, будет вечером?

— Не твое дело.

— Уизли, ты хочешь меня видеть тут круглосуточно?

Та издала тяжелый вздох и поджала губы.

— Обещал быть завтра вечером. Но если тебе так хочется его видеть, приходи в его приемные часы, Малфой! – уперев одну руку в бок, она захлопнула дверь.

Ничего страшного, я ей отомщу. Развернувшись и решив, что вернусь домой через камин в «Дырявом котле», я предался размышлениям о Поттере и его крестнике. Все знали ту душещипательную историю о «Тедди и его родителях». Меня передернуло. Буквально в каждой газете после войны писали репортажи об этом ребенке, хвалебные речи о его родителях и, естественно, Поттере. Стоит отдать ему должное, вскоре это все прекратилось: ни Гарри, ни Андромеде не нравилось повышенное внимание. Все сделали вид, что забыли.

А оказывается, Поттер общается с крестником до сих пор, возможно, даже часто. И что это о нем говорит? Что, возможно, он будет неплохим отцом? Разумеется, не нашему ребенку! А той череде Уизли, которых наверху уже замаялся пеленать Мерлин и раздавать в клювы аистам.

Выдохнув, я пинком вышвырнул мысли о Поттере из головы, аккуратно прикрывая дверку, и ощутил легкий голод. Ну конечно, как там говорят сопливые мамаши? Теперь нам надо есть за двоих? Главное, чтобы не узнала моя мама.

Я уже представлял, как она восклицает: «Что бы сказала твоя бабушка Друэлла!» и, естественно, падает в обморок. Папа ничего не будет говорить. За него все скажет палочка. Допустить такое было невозможно, кажется, они у меня готовы были бы принять все, кроме Поттера, гейства и моей беременности, и надо же – у меня Роял-флэш. Только за него я не получу славу и награду. Что же делать?

Усевшись за дальний столик в «Дырявом Котле», я заказал то, чего сейчас требовал мой желудок. И не беда, что я никогда не съел бы такого, теперь я понимал причину – большой глист.

Набив пюре и печенки за обе щеки, я мысленно паковал вещи на первое время. С работы нельзя было уходить вот так внезапно, а там… Там посмотрим — возможно, придется уехать туда, где меня не знают.

То, что я все время, которое понадобится для определения будущего ЭТОГО внутри меня, проведу у Поттера, я не сомневался. Так, у нас сейчас август. Если брать глубоко теоретически… Я начал загибать пальцы.

Август, сентябрь, октябрь… так… Январь, февраль… начало марта. В марте моя мама станет бабушкой.

Прижав ладони к щекам и продолжая жевать, я думал, как более корректно преподнести новость о своей беременности. Выход был один – отправить Поттера на его последний бой. Как смертника.

Голова начала раскалываться от вопросов и предположений. Чистота крови — ребенок не может быть незаконнорожденным, по крайней мере, не в семье Малфоев. Возможно, отец придумает, куда меня отослать, а потом я просто «вернусь на Родину» с ребенком. Да, молва всегда была и будет тут, о нем будут судачить, но если он будет похож на меня, а не с кошмарными волосами его папаши, то будет намного легче.

О чем я думаю? Мне захотелось упасть лицом в теплое пюре.

Поттер не даст меня увести. Или даст? А если ему ничего не говорить? Ну уж нет, я не хочу страдать один. Со мной в одной яме будет и он, и Забини, и Уизли.

Почему-то я был уверен на 99 процентов, что Рон участвовал в этом.

Вилка выпала у меня из руки, и я со стоном сжал волосы на голове. Как я раньше не додумался? Попойка, тот гребаный псевдомальчишник. Пальцы сжались в кулаки, мой список убийств пополнился еще парой имен.


* * *
— Ронни, просыпайся скорее, мама готовит завтрак, вставай! – маленькая Джинни Уизли усердно пыталась растолкать старшего брата. Тот только дергал левой ногой во сне, чтобы от него отстали.

Братья приехали на зимние каникулы из Хогвартса. Вся семье была в сборе, но Джинни приставуче будила именно его. Прижав к себе любимого плюшевого мишку с оторванным глазом, вместо которого сейчас блестела большая черная пуговица, он отвернулся и продолжил спать.

— Ронни! – сестренка уперла руки в бока, наподобие Молли, и устрашающе сказала: — Или я пожалуюсь маме!

Еще пару раз толкнув лежебоку, она посмотрела на дверь, и ее личико осветилось улыбкой. Фреда и Джорджа Джинни обожала едва ли не больше всех ее братьев. Только Чарли она любила на толику сильнее. Близнецы приложили указательные пальцы к губам и поманили сестру. Она быстро отошла, чтобы все смогли поместиться в маленькой комнатке.

Открытая дверь вызвала легкий сквозняк, и Рон начал ерзать, кутаясь и прижимая к себе защитника. Но на затворках сознания что-то ему подсказывало, что пора вставать, да и в комнате стало слишком тихо. Сестра никогда не отстает просто так. Приоткрыв глаз, он увидел три рыжие макушки.

— Что вам надо? Уходите… я не буду завтракать.

— Ронни-Ронни, — то ли Фред, то ли Джордж покачал головой, — разве мы можем оставить тебя тут… без завтрака, да, брат Джордж?

— Конечно, братец Фред. Ой, а не помнишь ли ты новое заклинание, которое мы изучили?

Мальчишки, как всегда, паясничали, и это все больше не нравилось Рональду.

— Ясное дело помню, Джордж, но уж не думаешь ли ты, что нам это сойдет с рук?

— Вам нельзя колдовать вне Хогвартса! — испуганно взвизгнул Рон, садясь на кровати.

— Но никто не запрещал нам практику, — усмехнулся Фред, доставая палочку и направляя на коричневого медведя, — factus aranea! [1— стань пауком]

Из меха пробилось восемь лап с редкими волосами, и вскоре от былого, доброго плющевого мишки не осталось следа. Огромный паук шевелил челюстями и конечностями, чтобы выбраться из рук вопящего мальчика.

Рон орал. Ему казалось, что тот так и норовит его покусать. Откинуть чудовище он не мог, потому что пальцы словно одеревенели, вцепившись в пухлое брюхо.

— Finite Incantatem! – Молли Уизли, гневно пыша в проеме двери, смотрела на одного визжавшего сына и троицу смеющихся огненно-рыжих детей. Палочка ведьмы искрилась.

Маленький Ронни начал икать, откидывая от себя плюшевого мишку, которого теперь боялся больше всего на свете… кроме пауков.

— Ик-ик-ик!

— Рональд? С тобой все в порядке?

— Ик… да… ик… Странное ощущение, — мои щеки горели, а икота только усиливалась. Нога еще дергалась после кошмара, но я уже начала перебирать в голове имена тех, кто мог обо мне думать.

«Гарри?»

— Ик?

«Нет, не он», — тяжело вздохнув, я окинул взглядом комнату отеля. Оставалась всего неделя медового месяца. Почему то, что называется «месяцем», не подразумевает под собой именно 30 дней?

«Джинни?»

— Ик?

«И не она».

— Это немного забавно, — Панси подбежала к окну, опираясь немного полноватыми руками на низкий подоконник. – Я хочу гулять, интересно, как там наши?.. По правде говоря, я уже соскучилась по Лондону.

«Гермиона?»

— Еще слишком рано, может, пойдем через час?

Икота прекратилась, но только на пару долгих минут, и комнату опять огласил «ик».

Панси только поморщилась.

— Ты говорил это час назад, вставай, Рон, или я уйду без тебя.

— Не могу этого... ик... допустить, — поднявшись и мысленно перечисляя всех, с кем работал, подошел к Панси сзади, крепко обнимая ее и целуя в макушку, потом прижимаясь к ее голове щекой.

В окно виднелась широкая мощеная улица, куча красных вывесок, едва поднявшееся солнце. Жаль, что сейчас в его лучах блестели гладкие черные волосы, а не каштановые.

— Твое икание… все же немного раздражает, я поищу что-нибудь в аптечке.

Я поцеловал ее в плечо, отпуская, и… продолжил икать. Икота остановилась только тогда, когда я перечислил всех, кто был на мальчишнике.

— Панси, не надо… вроде отпустило.

— И кто это тебя вспоминает? – прошепелявила жена, выглядывая из ванной и чистя зубы. – Ты давай, собирайся, — она указала щеткой на раскрытый чемодан, и я направился к нему. Стоя в проеме, Панси продолжала водить щеткой по зубам, отрицательно качая головой на каждую вещь, которую я ей показывал.

— Куда ты вообще столько набрала, если я это даже одеть не могу?

— Ладно, сейчас подойду, — она опять исчезла в ванной, а я быстро покидал вещи обратно. Паркинсон во всем была дотошна, но в этом ей лучше, как и маме… и Гермионе, не перечить. Что ж у меня все женщины-то такие?

Поглаживая шрам от расщепления на левом предплечье, что вошло в привычку уже очень давно, я подумал, что, в отличие от Панси, я совершенно не хочу домой. Мне нравилось то, что было сейчас. Мне не хотелось возвращаться работать в магазин, изредка читать лекции новеньким аврорам, когда приглашали, или просто видеть кого-то из «своих». Это как вернуться и опять окунуться в те же проблемы.

— Кстати, я немного изменила наш… распорядок дня, – пританцовывая, она двинулась к окну, пальцем обводя небольшой участок гор, — последние семь дней мы проведем на горнолыжном курорте!

— То есть мы будем кататься вверх-вниз по… снежку? – довольно вяло осведомился я. Кости заныли: я предчувствовал, что что-нибудь себе сломаю.

— Лучше! Это же Санкт-Мориц! Мы спустимся по долинам, покатаемся на озере на коньках… хотя в этом я не уверена, но дайвинг или просто спуск на лодке нам обеспечен.

Вот теперь и я соскучился по Лондону.

Но я видел, как счастлива Паркинсон, продолжавшая говорить о долине Энгадина, и я хорошо понимал, что мне потом не будет спокойной жизни, если все это не устроить. Никогда не думал, что Панси вырастет… такой.

— Хотя знаешь, я не против, тут в отеле действительно скучно.

С визгом она кинулась на меня, валя на кровать, и я расхохотался, прижимая ее к себе.